Дважды в моей жизни я лично встречался с Вольфом Мессингом

После окончания  Ивановского текстильного института распределились мы в Раменское на комбинат «Красное Знамя». Специалистов около десяти сразу, некоторые  с семьями. Должность сначала, у всех была одна –  мастер-стажёр.  Оклад 135 рублей. Первый месяц делать было просто не фига, слонялись по цехам, смотрели на производственные процессы.  Спивак Пётр Петрович и Нагаева Татьяна были прядильщики, поэтому, сидели они, порой в комнате для учебных занятий второго прядильного производства, дремали там. Танька Нагаева, как то, взялась  объяснять принципы угадывания судьбы по линиям на ладони.  Нарисовала ладонь, на доске мелом, объяснила разные закономерности. Я мало, что понял в этих бугорках и крестиках. Только хорошо усвоил, что на ладони есть линия от указательного пальца, что идёт вокруг большого пальца вниз к запастью. Это линия жизни и здоровья. Там  содержится вся информация о жизни этого человека. Все штришочки влево по ходу, — это болезни, вправо – ситуации, связанные с риском для жизни. Если эта линия прерывается ненадолго, значит человек избёг смертельной опасности, Если линия раздваивается, стало быть тут его подстрегегали  разные коварности. Сколько лет было человеку на момент этих ситуаций определяется примерно, поделив всю линию его жизни на количество лет, что он вообще проживёт, по-твоему мнению. Короче говоря¸ всё это можно толковать сколько тебе треснет по всякому. Как сказала Татьяна, людям это нравится и она иногда забавляется в какой-нибудь компании такими  предсказаниями.  Я потом несколько раз этим занимался, конечно, шутки ради, но, удивительно, всегда попадал в точку при рассмотрении прошлого, когда чувствуешь, что ладонь у человека напотевает, это значит, что я затронул его скрытые струны, тут надо на них играть, открывается у меня какой-то третий глаз, что ли, я вдруг начинаю ощущать этого человека, видеть его.

Прошло время, стал я начальником цеха автоматики, единственного, кстати, в текстильной промышленности Союза, везде были цех КИП и А, то есть контрольно-измерительных приборов и автоматики. Я, при создании цеха, «КИП» из названия исключил. В моём цеху не было манометров, всяких промасленных приборов, мы занимались промэлектроникой. Были успехи. Я дважды выставлялся на ВДНХ без могучих соавторов. Мне присвоили бронзовую медаль и диплом.

Как-то, по делам захожу в кабинет начальника отдела кадров Егнеева Василия Васильевича. Стою, жду, пока он по телефону не договорит. При этом смотрю, на столе лежит письмо из института иностранных дел имени Мориса Тореза с предложением направить специалиста для обучения языку с последующим командирования для работы за границей. Это я всё прочёл, когда письмо лежало вверх ногами от меня. Когда Васька положил трубку я ему говорю, — Давай-ка меня направим языки изучать. Он говорит, — Да брось ты, они каждый год такие письма присылают, никто тебя не отпустит. Чувствую, что зацепила меня эта замечательная идея.

Иду к  Ставинскому, главному  инженеру, поделился этим свои планом. Его мнение было однозначно – Хрен тебе, не занимайся утопией.  – Хорошо, говорю, а вот если  все будут горячо «за», ты палки не будешь мне в колёса вставлять? – Вот если всё руководство согласится  тебя туда отправить, я тогда не буду препятствовать. Ставинский Александр Игоревич, потом был председателем счётной палаты Московской областной Думы. Он и сейчас там трудится.

Захожу к директору комбината Полякову. Умный был мужик, мы с ним, оказывается, в Иванове выросли через забор, но так и не познакомились тогда (он в Гос.Думе потом комитет какой-то долго возглавлял). Поляков на моё предложение говорит, — Давай-ка прямо сейчас проведём эксперимент. Вот полюбуйся. Включает громкую селекторную связь, спрашивает главного механика Иванова, — Николай Иванович, тут у меня Шаклеин просит отпустить его на восемь месяцев с отрывом от производства у Мориса Тореза язык изучать. Как твоё мнение?  Иванов отвечает, —  Андрей Александрович, решайте, как хотите, но автоматика на нашем комбинате тогда точно  встанет.  – Ну, чего скажешь? — говорит Поляков. Я ему говорю, что обиделся бы, если б главный механик вот так сразу бы сказал, чтобы я уматывал куда угодно.  При этом заявляю, что дело мной поставлено прочно, вся автоматика изготовлена по сменной блочно-модульной компановке, любой ремонт сводится к секундной замене блоков. И вообще, хорошо бы со знанием языка за границей побывать, мир посмотреть, денег подзаработать.

Курсы для специалистов, уезжающих за рубеж, находились недалеко от станции «Площадь Ногина» («Китай-город»). Там изучали испанский, английский, немецкий, португальский и французский. В нашей испанской группе было пять студентов и два сменных преподавателя. Занятия были по шесть часов шесть дней в неделю. У нас преподавали Наташа Никитенко (отчество не помню) и Маргарита Николаевна. Natacha  была из Жуковского, иногда в электричке вместе возвращались. Она ещё в английской группе преподавала. Я её называл на ты, она меня – на вы. Под Новый год был экзамен. Костя Эрнст (от на телевидении сейчас самый главный), ко мне подходит, жалуется, — Что мне ваша Натача четвёрку поставила?  Что мне дома-то сказать? Я его успокаиваю, это промежуточная оценка, она ничего не значит. У него папа с мамой какие-то сильно крутые были. На нём ни одной советской нитки не было из одежды, часы совсем обалденные. Как-то нам говорит, — Мужики, вчера в доме Кино  смотрел «Мадам Бовари» Александра Сакурова, это рабочее название, так я специально засёк по секундомеру (на свои часы показывает), — 45 минут чистой советской порнухи. Мне тогда что-то не поверилось в это. Ближе к концу этих курсов говорит, что билет в Англию уже куплен, будет в Кембридже произношение оттачивать.

В нашей группе был Серёга Данилов, хороший парень, он на рыболовецком флоте работал. Как-то в морях вдруг кровь горлом пошла, — оказалось, что у него язва открылась. С плавсостава его списали. Он был женат на дочери генерала то ли КГБ, то ли ГРУ.

Как-то Серёга мне говорит, — Давай сегодня поедем к моему тестю, у него телевизор сломался. Я отвечаю, что у меня нечем телевизор чинить, ни прибора, ни паяльника и вообще, мне вечером надо дома быть. Серёга взмолился, — Выручай, я пообещал, что тебя привезу, что ты лучший специалист по электронике. Я ему, — Хрен с тобой, поехали, только пальцем я твоему тестю телевизор всё равно не починю. Приезжаем, квартира у тестя этаже на десятом. Я таких квартир никогда не видал, там по коридорам на велосипеде можно ездить.  На экране телевизора яркая горизонтальная полоска по центру. Сняли заднюю крышку, нашёл я, где кадровая развёртка, пристально  осмотрел плату. На одном из контактов на месте пайки такая тоненька юбочка, — окислился контакт. Я столовым ножиком этот припой  тщательно зашлифовал, — телевизор заработал. Тут выясняется, что Серёга меня, как бы подставил, в доме было торжество, юбилей у генерала, гости собрались, как я понял, в основном родня. Дамы были в обалденных нарядах, мужики в смокингах, у некоторых бабочки, на огромном столе – хрусталь, серебро. На мне свитер, что связала моя матушка, она плохо вязала, но этот свитер мне был дорог.

Я себя сразу почувствовал не в своей тарелке, говорю Серёге, — Мне пора. Генерал мне сказал, что настаивает, чтобы я принял участие в этом банкете.  Сижу за этим столом, на меня смотрят, как на сантехника вонючего в кирзовых сапогах. Джентльменам предложено выйти в курительную. У всех только американские сигареты, я тоже покурил за компанию, хотя и не курящий. Вскоре я чего-то закривел, рядом сидела в бальном платье девица худосочная рыженькая, её я сразу назвал Лисичка в мой адрес английский юмор пару раз отвесила. Зло меня взяло.  – А Вы не будете против, если я Вам погадаю по руке?  Она  великодушно согласилась, — Это весьма забавно. Взял её левую руку, постоянно поглаживаю, ощупываю, говорю, что вот до шести лет она очень часто болела, что перенесла операцию лет в 12, скорее всего аппендицит. Тут разговоры стали стихать. Рука её стала влажной, понимаю, что контакт произошёл, раковина раскрыта, показываю на чёрточку на линии жизни, это несчастная любовь, сильный стресс. А вот видите, это короткий разрыв на линии, явная угроза для Вашей жизни,  тут всё говорит о попытке суицида, скорее всего Вас откачали после приёма двух пачек снотворного. За столом зазвенела тишина. А вот, смотрите, это не мои догадки, это Ваша линия, вот  обрыв, стало быть, следующая попытка будет успешной.

Испортил я тогда этому семейству весь праздник.

P.S.  Вдруг вспомнился интересный факт из моей биографии, — ведь я дважды лично общался с Вольфом Мессингом. Он со своими психологическими опытами приезжал  в Иваново, билетов было не достать. Моя матушка раздобыла билеты (она была достаточно серьёзной фигурой в партактиве области). Было очень интересно. Перед появлением Мессинга женщина, — то ли жена, или ассистентка рассказывала о его удивительной судьбе, что Мессинг, если его не покормить, будет сидеть голодный, он сам себе яишницу не умеет приготовить. Интересно, для угадывания мыслей, он просил, чтобы его держал человек очень плотно за запястье. Вечером напротив гостиницы «Советская»  идём мы с матушкой, а навстречу Мессинг с той женщиной под руку. Я ему, — Здравствуйте. Мессинг приостановился, приподнял берет, наклонился и тоже сказал «Здравствуйте».

Где-то через год он снова приезжает в Иваново. На выступлении я был с моим товарищем. Поразительно, но на другой вечер та ситуация повторилась полностью на том же месте. Мессинг, также, наклонившись, приподнял свой берет. Глаза у него были карие, а когда смотрит прямо на тебя, они становились  почему-то чёрными.

 

 

 

Андрей Шаклеин, 2011 год